страница об: литература Чили авиация | иммиграция | туризм | работа | на главную

Луис Сепульведа
ИНТЕРЕСНОЕ
НОВОСТИ САЙТА
АРХИВ!!!
ПЛАКАТ
НУДИСТЫ
НЕЛЕГАЛ
ВЕРНИСАЖ
ФОТОАЛЬБОМ
ФОТОГАЛЕРЕИ
ОБЪЯВЛЕНИЯ
НОВОСТЬ ДНЯ
ЗАМЕТКИ ЭМИГР
ВКУСНАЯ КУХНЯ
ИММИГРАЦИЯ
АВСТРАЛИЯ
БЕЛЬГИЯ
ВЕНЕСУЭЛА
ГРЕНАДА
ГРЕЦИЯ
ДАНИЯ
ИТАЛИЯ
ИСПАНИЯ
ИСЛАНДИЯ
ИРЛАНДИЯ
КАНАДА
КИТАЙ
ЛИХТЕНШТЕЙН
ЛЮКСЕМБУРГ
НИДЕРЛАНДЫ
НОРВЕГИЯ
ПОРТУГАЛИЯ
ПОЛЬША
РОССИЯ
США
СЛОВЕНИЯ
ТУРЦИЯ
ФИНЛЯНДИЯ
ФРАНЦИЯ
ЧИЛИ
ШВЕЦИЯ
ШВЕЙЦАРИЯ
ЭКВАДОР
ЮАР
СТРАНЫ В/Е
СТРАНЫ Л/А
БЕЖЕНЕЦ
ИСТОРИИ БЕЖ
ОСТОРОЖНО!
РЕЙТИНГ СТРАН
РЕКОМЕНДАЦИИ
БЕЖЕНЦЫ СУДЬБЫ
КУДА БЕЖАТЬ?
ДО 18, КУДА?
ДЛЯ ДЕВУШЕК
ЦЕНЫ
СЛОВАРЬ
С ЧЕГО НАЧАТЬ?
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
ФОРУМ
ПИСЬМА
ПОДРОБНОСТИ
О КОМПАНИИ
КАТАМАРАН
МАГАЗИН
ССЫЛКИ
СОФТ
СВЯЗЬ С НАМИ
ПОЧТА@API
иммиграция Эквадор

иммиграционный сайт компании Al-Pary invest
 ПАПА ХЕМИНГУЭЙ, ПОСЕЩАЕМЫЙ АНГЕЛОМ

Хоселито Моралес черен, как ночь, и сейчас он наверняка прогуливается по улицам Гаваны со своим потрепанным картонным портфелем, полным авокадо. Он и авокадо представляют собой странную смесь зеленого с черным, выделяющуюся на фоне вечно изменчивых красок Карибов.

- Вы знаете, что все благородные боксеры попадают на небо? - спросил он меня однажды вечером, когда мы сидели на набережной.
- На какое небо? - спросил я его в ответ.
- Не на небо церковников, а на другое, где всегда множество красивых девушек, которые никогда не говорят нет, когда ты приглашаешь их танцевать. На этом небе каждый может пить сколько угодно рома и бесплатно. Это - небо, на котором Папа Хемингуэй принимает всех, кто при жизни был благороден.

Мне понравилась идея Хоселито и я уверовал в это небо.

Сегодня, когда приближается 35 годовщина смерти Эрнста Хемингуэя, его внучка Маргот решила отправиться в путь, чтобы встретиться со своим дедом, и я хочу верить что где бы это небо ни находилось, там будет праздник со множеством рома и карибской музыки.

Папа Хемингуэй сопровождает меня с детских лет. Напротив пекарской доски, на которой я пишу, висит его фотография, на которой он в толстом шерстяном свитере и на его лице видны все отметины, выгравированные жизнью. Пишу отметины, а не шрамы, потому что шрамы - это памятники боли, отметины Хемингуэя, в отличие, говорят мне: видишь, товарищ, отсюда рождается литература, из этих отметин, которые становятся дипломами всего пережитого.

Множество раз я шел по его стопам в Испании, Италии, на Кубе, и всегда находил следы, которые укрепляли во мне это чувство нежности к Учителю. Я следовал за ним, но не в Испании боя быков, а в Испании поражения Республики, потому что в этом пространстве Хемингуэй спас лучшее из того что есть в человеческом существовании.

Один мой дядя, который воевал в Интернациональных Бригадах, сумел описать это: "Он знал, что дело республиканцев проиграно, но остался с нами, не для того, чтобы прибавить нам мужества, этого было в избытке. Он остался, чтобы напомнить нам о том, что у нас есть достоинство и что борьба не заканчивается на фронтах Теруэля и Сарагосы. Она продолжается за Пиренеями и за Уралом. Он остался, чтобы сказать нам, что борьба за человеческое достоинство - задача планетарная".

Однажды утром, в Венеции, я отправился очень рано на лодке в аэропорт. Стояла зима, и лучи рассвета заливали город смутными, почти нереальными красками. Наша лодка ранила зеркальную гладь каналов, и вдруг в этом отражении еще спящей Венеции я увидел силуэт старика, бессильно и молчаливо вперившегося в тишину зари, единственную форму принять невозможность любви к женщине, которая намного, слишком намного моложе, и не из страха быть отвергнутым и не из моральных измышлений, а просто для того, чтобы спасти для этой женщины ее возможность любить.

В этой лодке я еще раз пережил весь сюжет "За рекой, в тени деревьев" и увидел, как Папа Хемингуэй, на время превратившийся в этого старика, удаляется к другим берегам залива, чтобы продолжить свою охоту на уток - прекрасный повод для такого мудрого романа о любви.

На карибских берегах я находил его во всех рыбаках, "синеглазых и непобедимых", синеглазых не за счет англосаксонской крови, а из-за того, что они окрашены морем и лишениями.

Каждый день я здороваюсь с ним, и каждый день Папа Хемингуэй отвечает, объясняя мне, что искусство писать сродни труду ремесленника. Я здороваюсь с ним и говорю ему, что все его советы являются для меня заповедями: "прекращай писать только тогда, когда знаешь, что следует дальше. Помни, что прекрасные романы могут быть написаны словами, стоящими двадцать долларов, но заслуга писателя в том, чтобы смочь написать их словами ценой в двадцать центов. Не забывай никогда, что твое ремесло - это лишь часть твоей судьбы. Нехватка одной полосы не может изменить шкуру тигра, но одно лишнее слово способно убить любую историю. Место избавления от печали - бар, но ни в коем случае не литература".

Иногда я пытаюсь представить самоубийство Папы Хемингуэя. Наверное, тем утром 1961 года он посмотрел в зеркало и задал себе вопрос: - И что теперь?

Вокруг стояли горы Айдахо, деревья, травы, птицы, его коты (накануне ночью один из них исцарапал книгу Поля Лафаржа), все к чему сводилась жизнь гиганта. И что теперь?

И тогда, в решимости избавиться от этой слабости, угрожавшей с ним покончить, он снял со стены винтовку.

Через тридцать пять лет его внучка с ним, на этом небе, о котором рассказал мне в Гаване Хоселито Моралес. Не на небе церковников, а на том, другом, где жизнь всегда праздник.

Перевод с испанского Олега Ясинского

Редакция текста: Валерий Иванов, Quito, Ecuador. Перепечатка запрещена.

см. дальше: Террор (о событиях в Москве)

работа | на главную

http://www.wals.narod.ru/oleg-18.html

Чили литература
©2001 "Al-Pary invest"

Hosted by uCoz